Сквозняки.

Разбудили громкие крики. За два года работы в Театре, я ни разу не слышал таких криков: один леденящий кровь, протяжный женский визг, сменяющийся множеством остальных – видимо подоспели остальные посмотреть на причину шума. Очевидно, что мне тоже придётся спуститься посмотреть на всё, иначе придут за мной. Ну а мне в свою очередь очень бы не хотелось, чтобы персонал видел меня заспанного, расположившегося на столе на куче бумаг.
Спуститься вниз стоило больших усилий – до конца не проснувшийся организм кое-как подчинялся контролю, поэтому на протяжении всего спуска, моя рука не расставалась с перилами лестницы, цепкими пальцами уцепившись в отполированное дерево. По лестнице, рядом со мной спускаются люди, спускаются в подвал, именно туда, где у нас расположена камера пыток. Гордость замка, сохранившая свой первоначальный вид до того, как попала ко мне. В тишине можно услышать протяжные стоны ветра и гулкий звон цепей друг о друга – мне кажется, это призраки гуляют по помещению. Призраки всех тех, кого оставили здесь умирать. А ещё там пахнет кровью – тяжелый металлический запах. Больное воображение?
За поворотом толпа – кажется, уже сбежались все. Те, кто в последнем ряду, тщетно пытаются посмотреть на происходящее, вставая на носки и вытягивая головы подобно жирафам. Ко мне уже спешит Ева.

Примечание о Еве: первая после меня – одна из лучших здесь, одна из тех, с кем я смог сблизиться в плане дружбы. Гораздо ниже меня, примерно на две головы, но никогда не комплексующая по поводу низкого роста – всё это компенсирует обтягивающими нарядами и высокими каблуками. Ходит, будто прогуливается по подиуму. В карманах неизменно моя фотография.

Ева что-то говорит, чтобы я прошёл и посмотрел на то, что вызвало такой всплеск внимания. Мы медленно проталкиваемся сквозь толпу. На заметку: это первый раз, когда мой персонал не шарахается при виде меня. Мы делаем прогресс, что меня не радует. Не стоит вести себя с ними, как с другом.
Черные лаковые сапоги, купленные в родной Франции наконец ступают на каменный пол, и камера пыток сразу встречает нас холодным ветром, сырой воздух не даёт дышать, а темнота давит на глаза. Ветер и темнота. Темнота и ветер. А ещё жуткий смрад – явно труп. Мне просто непонятно, как можно этим дышать, учитывая всех тех, кто собрался у входа. До них этот запах явно доходит.
Между тем Ева пытается рассказать мне суть проблемы: убита девушка. Похоже, одним из клиентов. Она говорит, что хорошо одно – девушку сразу нашли, и клиент не успел покинуть стены заведения. А мне почему-то кажется, что это плохо – он может убить ещё кого-то. Жаль терять ценных сотрудников.
Её труп безвольно подвешен на колесе. Кровь на теле, кровь на полу. Все конечности присутствуют, а если подойти поближе, можно ощутить тепло, ещё неостывшая плоть вырабатывает тепло. Пожалуй, ещё можно было бы и согреться.
Стоящий рядом доктор говорит: смерть наступила вследствие нескольких десятков колотых ран примерно полчаса назад. Показывает раны, точнее просто рукой обводит область живота, ног и рук – везде дырки. Я хочу подойти поближе, но что-то под сапогом тихо хрустит – голубые глаза упираются в плётку с железными наконечниками на конце. Подарок одного клиента, как мне не изменяет память. Голос доктора опять возвращает меня к трупу: девушка не кричала и не вырывалась потому, что ей была вколота большая доза наркотиков – его голос несколько обеспокоен. Не понимаю. Откуда столько паники?
Я не дожидаюсь больше ничьих слов, беру Еву за руку и иду вместе с ней к выходу. Там уже ждёт толпа любопытных глаз – похоже, они готовы разорваться напополам, чтобы узнать подробности.
- Вывезите труп в лес и похороните. Немедленно. Всех клиентов в главный зал. Выполнять быстро и организованно. И Ева… Без паники. – сквозняки камеры пыток отпускают нас, выталкивают из помещения, словно мы тут нежеланные гости. Эти сквозняки – с самого начала они здесь, с момента, когда замок был построен, когда служанки забывали запирать небольшие окошки под самым потолком в подземелье. Сквозняки здесь уже давно, они хозяева подвала, и они бережно хранят все свои тайны, все свои убийства.
Мы идём по пустому коридору, Ева плетётся за мной – её каблуки стучат по полу, гулким эхом отражаясь от стен пустого борделя; больше ни криков, ни суеты… Театр затих.